Не помню, когда это случилось. Это теперь всякий раз происходит, когда наши сети приносят мертвеца. Ну, убейте меня, не было такого раньше. Или меня уже прикрыло колпаком безнадёжной амнезии. Вчера среди откликов на смерть Юлечки Началовой, светлой и безгрешной, один м*дак написал «Мне по одному по*уй?». Нет, не одному! Следом пришло еще пару комментов «Мне одному нас*ать?» От таких же беспросветных му*аков. Что это? Что с нами сделалось за время свободы вякать что хочу — на чужих страницах, в о…
… показать весь текст …

Когда-то давно, в молодости я ехала в электричке. Народу было не очень много. На одной станции зашел Кольча- местный шалопай, нахал и грубиян. С сигаретой в зубах, он отпускал шуточки по поводу пассажиров. На замечание -не курить, открыл окно пошире, — в ноябре, и развалился, послав всех куда надо. Люди ехали, опустив глаза. Потом увидел меня, подошел и сказал- а вот тебя я знаю, уважаю, ты хороший человек…
Так противно мне никогда не было. Молча выкинула сигарету, закрыла окно. Знала, что не тронет… Мне было стыдно… Мерзавец похвалил меня.
Никогда я не пойму людей, которые кланяются грубиянам, хамам, радуясь тому, что кого-то оскорбили, а их не задели. Якобы из уважения, а так- от трусости и дурости.
Совести, видать, нет…

Трудно соблюсти приличие,
когда нет его в наличии.

После войны в Переделкине происходили повсеместные грабежи. Пастернак, живший в писательском городке, вложил 600 рублей в конверт и оставил на подзеркальнике с запиской: «Многоуважаемые воры! Вот все деньги, что есть в доме, так что не утруждайте себя лишними поисками». Но воры не появились. Однажды Борис Леонидович пересчитал оставленные деньги — их было уже меньше, очевидно, часть пошла на хозяйственные расходы. Он сказал жене:
— А если воры все-таки придут, в какое положение я попаду? Меня перестанут считать порядочным человеком.
(З. Паперный о Б. Пастернаке).

Опять задумалась — каждый отъявленный сволочь всё равно считает себя хорошим человеком?